Кто покупает платья по цене самолета?

В 2013 году на парижские торги Christie's была выставлена одна из самых впечатляющих коллекций Haute Couture — cто сорок два наряда, принадлежащих Сьюзан Гутфройнд. Годом ранее бывшая королева красоты, стюардесса компании Pan Аm (и жена миллионера) со слезами на глазах рассталась еще с двумястами пятьюдесятью платьями от Chanel, Christian Lacroix, Paquin, Bill Blass, которые в восьмидесятые годы прошлого века не сходили с полос светской хроники американских Vanity Fair и Town & Country: «Очень тяжело. Это все равно что отдавать на усыновление родного ребенка», — вздыхает Сьюзан.

А что делать? Времена другие. Когда-то ее мужа Джона называли «королем Уолл-стрит». Чета Гутфройнд давала самые знатные вечеринки на Манхэттене, апогеем которых считался торжественный вынос официантами, специально выписанными из Парижа (если сервис — то только французский), неподъемной корзины с шариками кокосового сорбета. Очевидцы вспоминают, как под Рождество в немаленькую гостиную особняка Гутфройндов подъемным краном загружалась гигантская ель. В доме была оборудована морозильная комната для хранения духов. А однажды Сьюзан забукировала место в «Конкорде» исключительно для бисквитного торта, который обязалась доставить за океан ко дню рождения приятеля.

В 1991 году СEO инвестиционного банка Salomon Brothers Джона Гутфройнда уличили в неприятной трейдинговой афере, и с титулом королю Уолл-стрит пришлось расстаться. Заодно настал конец и кутюрным будням его обожаемой королевы.

Ольга Томпсон в платье «Маки» от Yanina Haute Couture

Сегодня, в свои шестьдесят с лишним, подтянутая и энергичная Сьюзан трудится интерьерным дизайнером, нередко отменяя запланированный ужин только потому, что ее клиенту, девелоперу из Словении, потребовались новые шторы. «Жалею ли я, что больше не покупаю кутюр? Едва ли. Даже не потому, что не могу его себе позволить — хотя признаю, удовольствие это нынче дорогое. В мою бытность платье от мадам Гре стоило две тысячи долларов, а Билл Бласс брал возмутительные четыре. Дело в другом: я веду совершенно иной образ жизни. Я больше не посещаю мероприя­тия, на которых уместно появиться в кутюре. Я работаю. Да-да! По выражению моего друга Карла Лагерфельда, я теперь рабочий класс и горжусь этим», — улыбается Сьюзан.

Конечно, кутюрные дома скучают по клиенткам вроде Гутфройнд, Мерседес Келлог, Патрисии Клюге, Лилиан де Ротшильд и Жаклин де Риб. Эти роскошные дамы с укладками, ladies who lunch, сообщали первому ряду модного показа необходимый класс. Зато им на смену пришли другие, вдохнувшие в кутюр обая­ние молодости.

«Мои наряды — не для французских матрон. Я вообще не хочу, чтобы они их носили», — рискуя навлечь на себя гнев жительниц Шестнадцатого арондисмана, роняет темпераментная загорелая итальянка Донателла Версаче. Долгих восемь лет она не шила кутюр — были дела поважнее, — но, вернувшись в Париж, взяла четкий курс на кошельки молодых и ранних.

Клиенткам цветочного принца Джамбаттисты Валли в среднем двадцать восемь — тридцать восемь лет. Французский кутюрье Алексис Мабий в интервью британскому Vogue сделал и вовсе сенсационное признание: самой юной его покупательнице — двенадцать, и она вместе с мамой пришла заказывать платье для школьного выпускного. Хотели бы мы видеть лица учителей...

Наталья Якимчик в Chanel Haute Couture

Нынешние клиентки слетаются на Неделю Haute Couture не за основательными костюмами, как у мам. И даже не за вечерними или свадебными туалетами. Более того, они готовы пренебречь когда-то основополагающим для индустрии кутюра понятием total look. Да и дизайнеры не падают в обморок от смешения высокого и низкого. Молодые клиентки надевают кутюрный жакет с любимыми джинсами Topshop и кроссовками New Balance и идут ужинать в шумное бистро «Бальтазар». Собственно, когда-то этот фокус проделала Анна Винтур с первой обложкой своего Vogue, одев модель в кутюрный свитер Christian Lacroix c вышитым крестом и простые синие джинсы.

Поcле зимнего шоу Chanel, в финале которого на подиум вышла беременная невеста в неопрене, Яна Рудковская, девушка широкой покупательской души, заказала лаконичное белое платье с жилетом чуть выше колена. «Нас с Женей пригласили в Шанхай на благотворительное мероприятие — гольф-турнир, где богачи платят огромные деньги за право прокатиться на одном каре со звездами Голливуда и профессиональными спортсменами. Получив подробную программу с дресс-кодом, я решила, что для ознакомительного коктейля Chanel будет в самый раз». После эффектных фейдов и хуков практичная Яна не намерена помещать кутюр под стекло, напротив — обещает носить жилет и в пир и в мир.

Надежда Оболенцева, одна из самых веселых и жизнерадостных героинь светской хроники Tatler и главная невеста этого лета, достойно вписала в тишайший пейзаж озера Комо сразу два свадебных шедевра Dolce&Gabbana Alta Moda. Увлечение кутюром, спровоцированное браком с давно и безнадежно влюб­ленным в Надю нефтяником Айратом Исхаковым, с каждым днем набирает обороты. Уже после свадьбы, снявшись в персональной фотосессии у Патрика Демаршелье, увековеченная в монохроме новобрачная поспешила на улицу Камбон. Из семидесяти двух луков было выбрано благородное пальто жемчужно-серого цвета, соответствующее статусу совладелицы интеллектуального «Клуба 418». Этот предмет первейшей необходимости, по мнению Оболенцевой, можно носить каждый день с чем угодно. Как, впрочем, и приталенное пальто из нежнейшей каракульчи и соболя Dolce&Gabbana Alta Moda, с благословения мужа заказанное после миланского показа светской красавицей Анной Брострем: «Планирую выходить в нем много и часто, — уверяет Анна. — Даже несмотря на то, что это кутюр, стоит он немногим больше, чем, скажем, некоторые ­изделия «Второго мехового» салона».

Светлана Захарова в Alaïa Haute Couture

«Сегодня кутюр обязан быть земным, носибельным», — утверждает великий сказочник, креативный директор Dior Раф Симонс. А ведь еще недавно носибельность была последним, о чем волновались дизайнеры, кроя платья, которые порой весили с десяток килограммов, имели шестнадцать подъюбников, изготавливались семьсот часов и стоили как небольшая яхта. Возможно, поэтому выручка кутюрного департамента Dior в 2014 году в сравнении с прошлым годом выросла на девятнадцать процентов: появилось новое поколение джетсеттерш, которым подавай Высокую моду и для совета директоров, и для вечеринки, и даже для эффектного восхождения на борт личного «бомбардье».

На последнем показе Chanel к платьям из неопрена Карл Лагерфельд добавил эластичные легинсы и шлепанцы: «Подобное сочетание сразу задает спортивное настроение», — объяснил Кайзер, отчаянно не желающий стареть даже в свои восемьдесят один.

Не случайно инстаграм-сенсация этого года, блондинка-модель и дизайнер купальников Natayakim Наталья Якимчик заказала в Chanel короткое серебристое платье с кроссовками. Как отнесся к кроссовкам супруг — серьезный, хотя и вполне спортивный банкир? «Мне повезло: муж меня очень любит, и ему всегда нравится, как я одеваюсь. Кроссовки так кроссовки. Но все же в первый раз я надену платье с туфлями на небольшом каблуке. Сникерсы же буду носить отдельно».

Грядущее сорокалетие Яна Рудковская тоже встретит в коротком — платье с эффектом деграде Elie Saab (в похожем костюме Джулия Робертс блистала на Emmy Awards). «Эли посмотрел на мои ноги и сказал: «Если не ты, то кто?» — смеется Яна. — Да и стоило короткое «всего» сорок две тысячи евро», — в ее голосе звучит почти что гордость за столь выгодное приобретение. Ведь цены на pret-a-porter, если верить прагматичному продюсеру, неумолимо растут, и за две последние покупки — ручной работы и обильно декорированные платья любимого бренда Valentino (не кутюр) — Яна заплатила двадцать три и двадцать семь тысяч евро соответственно. А вот в Chanel клиентки подписывают документ о неразглашении цены — известно лишь, что она варьируется от тридцати тысяч до бесконечности. Покупательницам запреще­но выкладывать фотографии с примерок в инстаграм, поэтому Яне, посчитавшей ­невозможным лишить своих подписчиц столь жи­во­трепещущей фактуры, пришлось запрашивать у департамента кутюра специальное разрешение: «Понимаете, если платье плохо сидит, для Дома это скорее антиреклама, поэтому они боятся утечки информации».

Cтелла Аминова в Dolce&Gabbana Alta Moda

В гардеробе хозяйки бутиков David Morris и Soho Jewelry Юлии Визгалиной первый кутюр появился еще в 1998 году. «Я работала моделью в Нью-Йорке, и, как ни странно, дизайнеры иногда предлагали выбрать платье вместо гонорара. Так у меня образовался чудесный наряд от Richard Tyler». Ослепительная бизнес-леди, знающая толк в бриллиантах, не считает кутюр столь же выгодной инвестицией, как камни или искусство – для нее это лишь арт-объекты. «Ну и конечно, я ценю кутюр за то, что платье сшито по моим меркам, сидит как вторая кожа и существует в единственном экземпляре».

На последнем дефиле Dolce&Gabbaba Alta Moda на Капри две сидящие рядом клиентки — банкирша из Дубая и бразильская наследница — разместили заказы еще до того, как модели на бэкстейдже расстегнули вожделенные платья: если хочешь быть единственной, приходится суетиться. В больших домах существует квота: иногда наряд шьют в единственном экземпляре, иногда — по одному на каждый континент. Так, платье-деграде, как у Рудковской, отправилось в Бахрейн, о чем Яну немедленно уведомили.

«Я трачу на гардероб внушительные суммы, и, понятное дело, хочется эксклюзива», — говорит Наталья Якимчик. Кутюр — хоть какая-то защита от дабл-дрессинга. «А то получится как с памятной сумкой — флаконом духов от Chanel. Она стоила десять тысяч евро, при этом с ней сфотографировались все стилистки, которым она решительно не по карману, — не скрывает негодования Наташа. — Согласитесь, несправедливо».

Алина Кальциду-Поправски в Dolce&Gabbana Alta Moda

Самые козырные платья дома придерживают для главных клиенток. И тщательно дозируют сотрудничество даже с таким очевидным двигателем торговли, как Голливуд. Да, на показах звездные стилисты с Холмов оформляют преоскаровские заказы в режиме онлайн, но на красную дорожку попадают всего два-три платья из коллекции: клиенткам, спускающим десятки тысяч долларов, нежелательны ассоциации даже с Анджелиной Джоли. В кутюрном закулисье платья не одалживают. Та же Сьюзан Гутфройнд вспоминает, что надевала чужой наряд лишь однажды — когда прибыла из Нью-Йорка на бал в Шантильи, думая, что в Париже зима, а случилась двадцатипятиградусная жара.

Стелла Аминова, хозяйка продвинутого детского магазина Five Kids Store на Патриках, тоже готова тратить на кутюр недетские суммы — а все ради эксклюзива. «Помню, на показе Dolce&Gabbana Alta Moda в Милане я заказала самое первое платье — белое в нежнейших красных и фиолетовых цветочках. И попросила дизайнеров сделать к нему фисташковый кейп. Стефано запрыгал от радости — так ему понравилась идея. Накидку сшили, и я надела сказочный наряд на показ-карнавал в Венеции. Каково же было мое удивление, когда на следующем дефиле pret-a-porter я увидела очень похожие кейпы. Стефано признался, что я невольно стала источником его вдохновения», — гордится Стелла. А накидка с белками из осенне-зимней коллекции 2014/2015 в знак благодарности за подсказку отправилась к Аминовой в Москву почти с производства еще в июне.

Анна Брострем в Dolce&Gabbana Alta Moda

Именно за эти высокие отношения и платят лишний ноль. В индустрии кутюра с клиента сдувают пылинки. Белые розы и шампанское в номер, нередко оплаченный модным домом (например, Dior селит клиенток в Plaza Athenee), открытки, подписанные лично дизайнерами, подарки (к платью Наталье Якимчик досталась сумочка Chanel, а из Dior обязательно приезжает огромная коробка с дорогими косметическими средствами), памятные альбомы — гостям вечеринки-дефиле «Дольче» на следующий год непременно дарят внушительный фолиант с их фотографиями.

Служащие домов обязаны помнить дни рождения клиенток, их мам и бабушек. С главой кутюрного департамента принято дружить. Например, посетительницы ателье Dior на авеню Монтень благоговеют перед мадам Ривьер — невероятно элегантной брюнеткой, которая выглядит как модель, но, судя по ее воспомина­ниям, работала чуть ли не с самим месье Диором.

Дизайнеры лично проводят примерку или хотя бы выходят из кабинета перекинуться с заказчицей парой слов. «В этом смысле эталон жантильности — «дольчики», — вспоминает одна из постоянных гостий их шоу: — Доменико поспокойнее, но темпераментный Стефано непременно найдет возможность расцеловаться со всеми, сфотографироваться и бросить мужу, только что потратившему состояние на небесспорные шорты из соболя: «Как вам повезло. У вас самая красивая жена».

Градус заботы не всегда пропорционален сумме счета. Зачастую светские любезности источаются авансом. Даже если клиентка не заказала ничего, ее все равно пригласят на следующее шоу, в надежде, что когда-нибудь она растает и выпишет чек. Так произошло с одной русской, которая только с третьего раза заказала тиару Dolce&Gabbana за шестьдесят тысяч евро. Сотрудники солидных домов умеют дожимать, делая это виртуозно, со вкусом, вполне кутюрно.

Впрочем, случаются и исключения, лишь подтверждающие правило. Дочь греческого «форбса» номер один Алина Кальциду-Поправски вспоминает, как однажды приехала в ателье Zuhair Murad на рю Франсуа Премьер: «Меня встретила очень агрессивная дама, дизайнер-конструктор, с которой я не была знакома. Когда я посмела заметить, что не такая высокая, как модели, и попросила поднять талию, дама потеряла связь с реальностью, начала кричать, что «это дизайн — как на показе», и совать мне в лицо многочисленные картинки. Магия кутюра развеялась в считаные мгновения. Банальный человеческий фактор отбил у меня всякое желание возвращаться».

Елена Лихач в платье Dior Haute Couture

Впрочем, клиентки платят не только за сервис. Иногда — за совместное творчество. В случае с cобирающейся под венец хозяйкой Metropol Fashion Group Светланой Захаровой и Аззедином Алайей творческий процесс затянулся на полтора года: слетав на несколько примерок, Света узнала, что беременна. Она предложила модельеру завершить платье на манекене, на что тот пламенно воскликнул: «Платье будет ждать в ателье столько, сколько нужно». В результате Света успела родить, откормить дочку грудью, похудеть и наконец выйти замуж в долгожданном кутюре. «Каждую примерку Аззедин проводил лично. Ползал на корточках, закалывая булавки, — мало кто из современных кутюрье работает с таким тщанием, — вспоминает Света. — Готового сценария не было. Он творил прямо на мне, и это было невероятно интересно и лестно. Ведь за всю жизнь Аззедин сшил всего пять свадебных туалетов, в том числе для Стефани Сеймур».

А еще кутюр — это не десять метров ткани, расшитой в мастерских Лесажа, а пропуск в очень закрытый мир себе подобных, мир вечного праздника. Например, еще с дебюта Alta Moda в сицилийской Таормине летом 2012 года «Дольче» завершают шоу феерической вече­ринкой. Вездесущий Петр Аксенов вспоминает, как накануне дефиле в Венеции вез в Москву огромную коробку с приглашениями в виде карнавальных масок под цвет нарядов.

Оксана Лаврентьева в платье Dior Haute Couture

На последнем показе на Капри лодки, украшенные лимонами и цветочными гирляндами, отвозили гостей в закрытый клуб Fontelina, и все чувствовали себя немножко героинями Федерико Феллини. Официанты, одетые матросами, сервировали шампанское. Дамы, среди которых была и дизайнер Ульяна Сергеенко — первая в истории покупательница Alta Moda, — чинно обмахивались выданными веерами. На самом показе, к большому удовольствию редких гостей-мужчин, модели вышагивали в коротких шортах и меховых накидках. На упрек: «Но ведь это зимняя коллекция», Стефано повел плечами: «А кого это сейчас волнует? Наша клиентка вполне может отправиться отдыхать на море в соболе, накинутом на бикини». Днем она пьет беллини на террасе Capri Palace, а поздно вечером — клюквенные шоты у Симачева. То же самое Лагерфельд говорит про зимние, но без начеса, легинсы: «В январе клиентки полетят в Палм-Бич, и мы обязаны достойно проводить их в дорогу».

Так кто эти счастливицы, мечущиеся между Капри, Москвой и Палм-Бич? За последние несколько десятков лет число заказчиц «высокого шитья» сократилось в разы — нефтяной кризис, развитие pret-a-porter... Зато они стали намного богаче: суперсостоятельные люди меньше подвержены экономическим волнениям. Фабио Манконе из Giorgio Armani говорит: «Богатейшие покупательницы лучше других держат удар кризиса». Вопреки мрачным прогнозам о скорой смерти от кинжала масс-маркета, кутюр ловко приспособился к новым реалиям. И даже процветает.

Ульяна Сергеенко в платье Dior Haute Couture

Сегодняшний костяк Высокой моды — тысяча клиенток. Дома избегают называть цифры — лишь в Jean Paul Gaultier говорят о шестидесяти-восьмидесяти покупательницах. Далеко не все они выросли в золотом парижском треугольнике. Китай стал для кутюра тем, чем стала для него Америка после Второй мировой, — спасением. «Не все наши клиенты приезжают на показ: у них есть чем заняться», — хитро улыбается Карл. Но уже через несколько дней после дефиле коллекция летит в Шанхай, как раньше летала в Нью-Йорк и Лос-Анджелес.

Jean Paul Gaultier устраивали большой показ в колумбийском Кали. А ведь есть еще спасительные Бразилия, Мексика и, конечно, Саудовская Аравия, Катар, Арабские Эмираты. Тамошний светский график куда насыщеннее европейского: одних только свадеб за год может случиться до пятнадцати, и едва ли не каждый месяц — крупный раут c black tie. Тогда как погрязшая в кризисе и социалистической риторике Европа довольствуется жалкой парочкой мероприятий в год. В конце концов, князь Альбер, для бракосочетания которого спутница жизни опального сенатора Сергея Пугачева Александра Толстая заказала сразу два кутюрных туалета — Valentino и Giambattista Valli, женится не каждый день.

Число кутюрных домов до последнего времени тоже сокращалось: с усыпанной стразами дистанции постепенно сошли даже такие гранды, как Givenchy и Yves Saint Laurent. Зато появляются новые имена. Ульяна Сергеенко сделала четыре на редкость успешных показа в Париже, оформленных лучшим из лучших режиссеров — Алексом Бетаком. Русские подруги-клиентки даже заревновали Ульяну к новым заказчицам вроде Ким Кардашьян или шейхи Мозы — второй из трех жен третьего эмира Катара. Помимо дел государственной важности эта эффектная черноокая красавица, мать семерых детей, имеет отменный вкус и аппетит к кутюру.

К тридцатилетней голландке Ирис ван Херпен, отточившей мастерство в Alexander McQueen, спешат продвинутые любительницы высоких технологий. По словам дизайнера, ей «скучно брать перья, чтобы сшить платье, похожее на оперение птицы». Она кроит из силикона, покрытого блестящей пылью, использует тончайшие металлические перышки и даже печатает туфли на 3D-принтере.

Тридцативосьмилетняя Дельфин Маниве, кутюрная дебютантка нынешнего лета, набила руку в элегантном доме Rochas и проповедует более классический подход. За последние десять лет она сшила свадебные платья для Лили Аллен и Эммы де Кон и потря­сающие вечерние туалеты для Мелани Тьерри и Астрид Берже-Фрисби: «Я не делаю духи, аксессуары, макияж и все то, что хорошо продается, — откровенничает Дельфин, — моя цель очень простая — продать платья. И что вы думаете? После первого показа в июле несколько нарядов нашли покупательниц. В кутюр нужно верить, тогда он будет продаваться». А ведь в 1987 году Пьер Берже, компаньон Ива Сен-Лорана, произнес знаменитую фразу: «Приносит ли кутюр деньги? Конечно, нет — считайте его расходом на рекламу». Но времена изменились.

Большинство кутюрных туалетов так и не увидит свет: их по-прежнему носят за закрытыми дверьми камерных мероприятий. Хотя замечено, что русские клиентки надевают наряды Высокой моды трижды: на семейном мероприятии вроде юбилея мужа, на публику (в нежном колокольчике Dolce&Gabbana Alta Moda с нашей фотографии Анна Брострем блистала на «Балу цветов») и, наконец, на показ дизайнера. После чего платье отправляется в семейные запасники. Когда-нибудь оно перейдет по наследству дочери, которая пока с удовольствием одевается на Carnaby Street. Ну а в крайнем случае наряд можно продать, как Сьюзан Гутфройнд. «Да и зачем мне кутюр? Безобразие что сегодня творится. На мероприятиях с black tie не встретишь гостий в платье в пол. Такое ощущение, что большинство пришли в пижамах», — смеется она. Впрочем, велик шанс, что это пижама Haute Couture.

Источник: www.tatler.ru/

#dress #fashion #stars #style #couture